-
Вчера, 12:12
-
14-10-2024, 14:06
-
14-10-2024, 14:02
-
14-10-2024, 14:00
Геополитические процессы вокруг Афганистана активно развиваются. Ожидается новый раунд переговоров с представителями движения «Талибан» [1]. Из мировых столиц звучат заявления, которые еще год назад сложно было представить. Идет активный переговорный процесс (ставший уже перманентным), в который вовлечены практически все крупные геополитические игроки. Россия в этой череде занимает особое место. После ухода в 2014 г. основного контингента американских и иностранных войск возник вакуум, который очень быстро заполнили талибы.
Ситуация деградировала, дестабилизация достигла немыслимых масштабов. Радикалы взяли под контроль около 40% территории страны, абсолютное большинство сельской местности. В южных и восточных провинциях талибы фактически стали властью, определяя налоги, неформальных губернаторов и законы, по которым живет большая часть населения. Почувствовав силу, талибы усилили противостояние. Гражданская война пришла в крупные города, где фундаменталистов особо не жаловали. Теракты стали обыденностью.
Такова была атмосфера и реалии предшествующие нынешней геополитической реальности. В феврале 2018 г. произошла политическая сенсация. Президент Афганистана Ашраф Гани выступил главным миротворцем и протянул руку талибам. Он заявил о готовности признать радикальное движение политической партией и выпустить из тюрем пленных талибов. Радикалам предлагалось принять участие в выборах различного уровня и стать полноценной политической силой. Это стало, пожалуй, главным событием в минувшем году для Афганистана.
Стороны конфликта — Кабул и «Талибан» — осознали невозможность военной победы. А в США сменилась администрация, которая, по крайней мере на первый взгляд, тяготит к некому подобию изоляционизма, в особенности на Востоке. Запущенный в начале минувшего года мирный процесс подразумевает постоянный переговорный процесс в разных влиятельных столицах. Предполагалось, что официальный Кабул и представители талибов начнут поиски компромиссных вариантов для выхода из полного тупика. Однако движение стояло на своем и отказывалось от диалога с «кабульским марионеточным режимом». В итоге, переговорный процесс идет в основном между талибами и США, а также представителями региональных и мировых держав. В процесс вовлечены Россия, Китай, Пакистан, Индия, Саудовская Аравия, Турция, Узбекистан и Иран.
Ключевые акторы имеют свои интересы и взгляды на афганское урегулирование. Не менее важно и другое обстоятельство: все уверены, что нельзя игнорировать процесс и нужно как можно раньше к нему подключиться. Переговоры с талибами — не самоцель. Их задача — подписание мирного соглашения (или хотя бы перемирия). Очевидно, что Афганистан не станет Швейцарией, а полноценный мир в обозримом будущем не наступит. Идет битва за относительную стабилизацию и перемирие. Ведущие акторы это уже понимают (парадоксально, но для этого потребовалось 18 лет). Весь процесс можно обозначить следующим образом: переговоры, перемирие и интеграция.
Мирный процесс направлен на то, чтобы наиболее умеренная или прагматичная часть «Талибана» интегрировалась в афганские органы власти. Соответственно, Афганистан изменится и может существенно трансформироваться в политическом и культурно-религиозном плане.
И, как известно, здесь сконцентрированы интересы многих государств мира. Отсюда и такой интерес к Афганистану со стороны мировых СМИ, мозговых центров, восточных и западных правительств. В чем же интересы России?
Москву и Кабул связывает не так мало, как может показаться на первый взгляд. Достаточно сказать, что Афганистан стал первой страной, которая признала в 1919 г. молодое советское государство. Москва ответила аналогично, а уже в 1921 г. страны подписали Договор о дружбе. Исторически афганская территория всегда находилась в сфере российских интересов. Это связано со многими факторами: географическая близость, история, геополитическое противостояние, экономика и торговые пути с Юга на Север. Пожалуй, из всех немусульманских и нерегиональных стран именно Россия имеет наиболее тесные исторические связи с Кабулом, которые восходят к периоду Средневековья. В отношениях двух государств было многое: сотрудничество, торговля, сближение, предательство, недоверие и неприязнь. Однако трагический и ошибочный ввод войск СССР в Афганистан и последующая война стали наиболее «яркими» событиями в череде всего того, что пережили обе страны.
Очевидно, что Афганистан не станет Швейцарией, а полноценный мир в обозримом будущем не наступит. Идет битва за относительную стабилизацию и перемирие.
На современном этапе Москва заинтересована в стабильном, процветающем и прогнозируемом Афганистане и ведет активную политику в этом направлении. Афганская территория имеет общую протяженную границу с дружественными странами Центральной Азии. Те, в свою очередь, имеют с Россией безвизовый режим и скреплены совместными договорами в рамках ШОС, СНГ, ЕАЭС и ОДКБ.
Долгое время у Кремля не было никакой стратегии на афганском направлении. Отголоски прошлого присутствуют и поныне. Однако сейчас наблюдается хрупкое стремление ее создать. Теоретически внешняя политика не должна превращаться в застывшую вещь в себе. По крайней мере, профессиональная дипломатия и, соответственно, внешнеполитическая позиция государства должна находиться в динамике и соответствовать реалиям и угрозам времени. Именно это и произошло с российской политикой на афганском направлении. Сегодня по-прежнему не все, мягко говоря, идеально. То и дело совершаются определенные ошибки и недочеты. Но все же прогресс налицо. К тому же Россия обладает определенными конкурентными преимуществами: знает страну, регион, народ и культуру. По сей день у российских спецслужб есть афганские базы данных, карты и топографические схемы.
Долгое время основной интерес Москвы заключался в купировании потенциальных угроз со стороны террористических группировок с юга. Речь идет не только о физическом противодействии, но и борьбе с экспортом экстремистских идей и влияния, которое, по мнению Москвы, может оказываться со стороны многочисленных террористических группировок в регионе. Данная точка зрения имеет под собой основания, если ее рассматривать объективно и без гипербол. Им не место во внешней политике.
Со временем, примерно с 2014–2016 гг., Москва начала проявлять большую активность. Это совпало с двумя факторами: дестабилизацией в Афганистане и обострением американо-российских отношений. В итоге США сделали все мыслимое и немыслимое для того, чтобы заморозить любые российские начинания, связанные с Афганистаном. Официальный Кабул делал все возможное для торпедирования двусторонних отношений. В конечном счете это привело к стратегическому тупику. Ситуация в сфере безопасности ухудшалась, потенциальные угрозы росли, а афганское правительство фактически блокировало любой диалог, даже связанный с элементарными торговыми операциями.
Начался поиск путей хеджирования рисков на афганском направлении в случае полного выхода ситуации из-под контроля. Россия никогда не отрицала свои контакты с представителями «Талибана». Радикальное движение — реальность современного Афганистана. И с точки зрения здравого реализма, не иметь контактов с группировкой, которая держит под контролем почти половину страны, — неоправданная роскошь. Тем более, западная пресса зачастую забывает, что контакты с талибами имеют, например, дипломаты из Великобритании, Норвегии, Японии, Германии и ООН. Не говоря уже о турецких, саудовских, иранских, катарских и пакистанских государственных деятелях. Американцы в этой череде — абсолютные лидеры.
Кризис в отношениях России с Западом привел именно к тому, что внешняя политика не приемлет гиперболы. Любые контакты Москвы с афганскими политическими группами (а их было не больше, чем, скажем, у турок или японцев) рассматривались через призму игры с нулевой суммой. Логика простая: «Что может хотеть Россия в Афганистане?» Ответ звучал очень просто: «ничего хорошего». Москву начали обвинять в поддержке талибов. Договорились до того, что Россия поставляет им оружие. Были и тяжелые случаи: писали о поставках сибирской сырой нефти радикальному движению. И никто не задавался вопросом, а зачем собственно это нужно Москве? Ответ априори был уже понятен, ведь русские не правы и виноваты почти во всем.
Продлилось, правда, это недолго. Да и было связано с новой холодной войной. Все-таки есть основания полагать, что многие осознавали, что подобные обвинения скорее эхо информационной войны, нежели реальность. Россия не оставалась в стороне и отвечала соответствующим образом. Ужесточилась риторика в отношении афганской кампании. А несколько лет назад специальный представитель российского президента по Афганистану Замир Кабулов заявил, что, если Трамп «решит вывести контингент, все рухнет». Уже летом 2017 г. дипломат в беседе с автором этих строк заявил: «Поскольку армия США ничего толком не может сделать, пусть уходят из Афганистана. Американская кампания в Афганистане провалилась».
Однако сейчас начался совершенно другой этап в афганской политике. Здесь важны два связанных друг с другом фактора.
Во-первых, уже упомянутый переговорный процесс с талибами. Его цель — достижение перемирия с последующей интеграцией прагматичной части «Талибана» в официальный афганский политический истеблишмент. Де-факто они уже управляют частью страны.
Во-вторых, главные спонсоры Кабула, США, уходят из региона. По крайней мере, был начат процесс военного исхода с афганской территории и региона в целом. Это началось не вчера и не при нынешней администрации. Постепенный выход начался при Бараке Обаме, пришедшему на смену интервенционисту Дж. Бушу-младшему. Это весьма болезненный процесс, который не обещает успеха. Очевидно, что он продлится не один год, может быть и несколько десяток лет. Процесс военного исхода будет нестабильным, негладким и волнообразным. Возможно, что внутри этого процесса будут периоды тактического увеличения контингентов или оперативных военных операций. Но в стратегическом плане США начали процесс уменьшения своего военного присутствия на Ближнем и Среднем Востоке. По крайней мере, нынешнее руководство и лично хозяин Овального кабинета жаждет скинуть бремя бесполезных, по его мнению, восточных войн.
Процесс будет иметь серьезное влияние на периметр, страны региона и, конечно, Россию.
Уменьшение присутствия и вовлеченности США в афганскую политику неизбежно приведет к усилению официальных властей в Афганистане.
Вышеперечисленные факторы приведут к обновлению региональной системы и эволюции политической сущности Афганистана. И это требует совершенно новой стратегии России по Афганистану. Она должна быть гибкая, мобильная и модернистская. Стратегия, которая не будет соответствовать логике холодной войны и игры с нулевой суммой. В ее центре должно быть одно — национальный интерес. А это включает поддерживание безопасности и всестороннее развитие отношений с дружественным и нейтральным Кабулом.
1. Запрещенная в РФ организация
К.и.н., политолог, эксперт по политике США в Афганистане и на Ближнем Востоке, эксперт РСМД